Поле. Строение, из грязного красного кирпича, напоминало сарай. Перед домом будка охраны, вокруг ходят люди, одетые во все темное. Людей, сидящих в этом доме, завтра казнят.
Одно большое помещение забито преимущественно молодыми мужчинами и женщинами. На всех рваная измятая одежда, некоторые женщины в толстовках, накинутых на ночные рубашки. Режим 1921 года не успевал обеспечить всех тюремными одеждами. Ленин и Урицкий, глядя из Ада, вероятно, радуются тому страху и отчаянию, царящих здесь, на грешной земле. Казалось, страх распространился на все: на слова, движения, лица…
Но есть и те, чьи благородная ненависть и врожденная мужественность, не позволяют показать свой страх. Для них завтрашний день - последний акт борьбы. Видимо, так готовились к смерти Ян Гус, Саванаролла, протопоп Аввакум…
Есть и тот, кто сидит спокойно и невозмутимо, словно отрекшийся от этого мира, как стоик, Сократ, Будда, как воплощение символа равновесия в кромешном ужасе.
А вот совсем особое явление в мире Смерти: Человек в черном мятом костюме. На его исхудалом лице не страх, не отрешенность, не ненависть, а вдохновение. Да, да, именно оно! Он вглядывается в маленькое зарешеченное окно и, кажется, видит Колизей или Храм Спасителя. Рядом с ним девушка. Черные спутавшиеся волосы, ужасная бледность, на лице следы побоев. Но все равно красива. Она простирает руки, всхлипывает, хватаясь за черный костюм.
- Я не хочу умирать! Я молода, дайте мне любую жизнь! Но… Николай, скажите что-нибудь! Смерть так близка, уже завтра!
- Нет, уже сегодня… - Произнес Гумилев, вглядываясь в ночь, освещенную месяцем.
- Я схожу с ума.
- Так было бы лучше… - Произнес он с легкой усмешкой и отвернулся, словно устраняясь.
Постепенно плач девушки перешел в стенания. Слышались недовольные голоса. И тут Гумилев обернулся:
- Как ты думаешь, для чего поэт пишет стихи?
Он смотрел на ее заплаканное лицо и, не дожидаясь ответа, продолжил:
- Некоторые говорили, что мы пришли в мир, чтобы сделать его лучше. Верили, что искусство может уменьшит количество страданий. Нет. Оно может только сделать его красивым. Допустим, это правда. Но что я вижу сейчас? Ты думаешь, что я вижу тебя испуганной и жалкой? Я хочу сказать какая ты сейчас. Слушай, Машенька, прошу тебя:
Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далёко, далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф…
Она смотрела на него той маленькой девочкой, увидевшей нечто необыкновенное. Казалось, что она забыла обо всем, что нет этого сарая, что нет приговоренных к смерти людей. А Гумилев говорил и говорил:
- Озеро Чад, мы с тобой будем там. Обязательно! Нет, ты не качай головой. Я знаю, ведь смерть - это всего лишь прыжок в пропасть. Но бездонных пропастей не существует! Там было все: пряный воздух, волшебная трава, ласковая вода, мягкий шелест листвы. Там не было только тебя, и поэтому я вынужден был вернуться в страну, где почти не бывает солнца, чтобы забрать тебя. А смерть - это самый быстрый путь вернуться домой. И нас там ждет… Ты же знаешь, что жираф - это само изящество: длинные ноги, шея, удивительные глаза (какие иногда бывают у коров). Так ты сама можешь это все увидеть. Закрой только глаза и познакомься с нашим другом!
Ему грациозная стройность и нега дана,
И шкуру его украшает волшебный узор,
С которым равняться осмелится только луна,
Дробясь и качаясь на влаге широких озер.
- Ну, ты ведь не веришь во все, что говоришь… - она смотрела на него с удивительно ласковой улыбкой. - Просто хотел меня успокоить.
- О нет! Клянусь честью, нет! А ты никогда не думала о том, почему я не выказываю страха? Думаешь, я такой безумно храбрый? К сожалению, нет. Другие считают часы, чтобы еще немного задержаться здесь, а я спешу уйти туда, где жизнь похожа на Божье творение.
Девушка лишь покачала головой и, улыбнувшись, ответила:
- Всё равно я не верю, но расскажи что-нибудь еще об этом мире и особенно про него…
Вдали он подобен цветным парусам корабля,
И бег его плавен, как радостный птичий полет.
Я знаю, что много чудесного видит земля,
Когда на закате он прячется в мраморный грот.
Гумилев поклонился. Девушка уже спала, свернувшись калачиком у грязной обшарпанной стены. Он вздохнул, и лицо его исказилось той гримасой, что обычно бывает у мужчин перед плачем, но которого так и не происходит. Успокоившись, поэт проговорил:
Я знаю веселые сказки таинственных стран
Про чёрную деву, про страсть молодого вождя,
Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,
Ты верить не хочешь во что-нибудь кроме дождя.
И как я тебе расскажу про тропический сад,
Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав.
Ты плачешь? Послушай...
И вдруг его Дева продолжила за него:
- Далёко, далёко на озере Чад изысканный бродит жираф! Можно мне устроиться поудобнее? - Она положила голову ему на колени. - Знаешь, завтра, если вдруг я и испугаюсь, только обещай мне. Обещай мне, что ты возьмешь меня за руку и скажешь, что он, ты знаешь о ком я, не любит плакс и с ними не дружит.
- Обещаю. - Ответил поэт, погружаясь в целительный сон перед дальней дорогой.
Путь к смерти. Гумилев. Новелла
-
- Сообщения: 511
- Зарегистрирован: 10 янв 2007, 09:13
- Откуда: Петербург. Россия
- Контактная информация:
Re: Путь к смерти. Гумилев. Новелла
Спасибо!